— У нее есть целый медицинский профиль, основанный на повреждениях, нанесенных этим организмом. Что произойдет, если кто-то поставит под сомнение мои выводы и ее эксгумируют?

— После этого ее кремируют. Ни больница, ни судмедэксперт, ни университет не заинтересованы в том, чтобы взять на себя расходы на погребение. Насколько я понимаю, они разыскали дядю, который может подписать договор о кремации. Поэтому твой отчет — это Евангелие. Тихо удали эти выводы, и никто не узнает.

В фальсификации отчета не было ничего нового — я делал это и раньше, с разумным и логичным объяснением. Однако пытаться придумать причину каждого физиологического нападения, которому подверглась эта женщина, было головоломкой, которую мне не нужно было разгадывать.

— Ты думаешь, что я ублюдок, раз прошу о таком.

Я покрутил последнюю порцию ликера в своем бокале, убеждая себя, что было бы плохой идеей разбить ему лицо.

— Меня больше поражает то, что ты так легко попросил меня об услуге, которая может стоить мне лицензии.

— Что ты хочешь взамен, Деврик?

Вот это ближе к теме. Я мог оправдать работу за выгодную сделку.

— Я хочу, чтобы камеры убрали из моей лаборатории.

— Эти камеры — требование органов финансирования. Они установлены в результате...

— Я знаю, почему они установлены.

Я наклонил голову ровно настолько, чтобы показать шрам, который тянулся от моей шеи до локтя. Кислотная атака, любезно устроенная вечно бдительными студентами, которые посчитали необходимым обвинить меня в исчезновении девушки без соответствующих доказательств, разумеется. Я провел два месяца в отпуске, восстанавливаясь после этого, что привело к дальнейшему отставанию в работе.

— Я не работаю со студентами-ассистентами, как я уже несколько раз объяснял совету.

— Тогда почему ты настаиваешь на том, чтобы их убрали?

— Мне не нравится чувствовать, что за мной наблюдают, когда я работаю. Это мешает мне сосредоточиться. Убери их по-тихому, и никто не узнает. — Я повторил его слова, сказанные всего несколько минут назад.

— Отлично. Считай, что все сделано. — Скрестив ноги, он оглядел мой кабинет и сделал глоток своего ликера.

Я не мог удержаться от фантазий о том, как невероятно приятно было бы подсыпать несколько личинок в его напиток. Разумеется, это говорила только лень. Мне не нравилась мысль о том, что придется редактировать свой отчет.

— Я удивлен, что мне вообще удалось застать тебя в рабочее время. Это удивительно, что ты вообще спишь. — Липпинкотт поставил свой пустой стакан на стол. — Как продвигается исследование?

Мой разум не хотел отпускать эту фантазию, такую яркую и увлекательную. Мысли о том, как эти извивающиеся твари прокладывают себе путь по пищеводу в его живот. Остановись, Деврик. Я прочистил горло, откинув плечи назад.

— Спокойно и нудно, как всегда.

— Есть успехи в работе над последним вариантом?

— Да. Теперь у меня есть мотылек с полностью вытянутым хоботком, который предпочтет хороший, стейк с кровью, а не нарезанные апельсины.

— Я нахожу это совершенно очаровательным.

— Если бы это не было равносильно провалу, я бы тоже так считал.

— Я не хочу оказывать дополнительное давление, но с приближением квартальных оценок, возникнет нежелательный интерес к программе. — Его руки обвились вокруг ручки кресла, а мышцы на лице напряглись.

Не для кого не было загадкой, что заставило его так переживать. Столкнуться с членами Воронов — теми, кто практически родился в условиях чрезмерной власти, — с таким жалким отчетом было бы нелегко. К счастью, я обладал несколько защищенным статусом, поскольку моя родословная в этой группе восходила к моему прапрадеду — одному из основателей. Это была единственная причина, по которой Вороны не бросили моего отца в одну из своих красивых клеток, после того унижения, которое он причинил. Унижения, которое мне с тех пор было поручено загладить.

Хотя Липпинкотт был достаточно амбициозен и дерзок, чтобы подняться по лестнице власти, он был всего лишь Вороном в первом поколении. Недавно ставший достаточно обеспеченным человек, на уме которого были лишь деньги, и то, что он не был рождён в них изначально, сделало его практически бесполезным.

— Я задействовал лабораторию в полночь, чтобы помочь в размножении мотыльков и прививках, в надежде испытать несколько вариантов сразу, — предложил я в качестве скудного утешения. Не имело значения, сколько времени у меня уйдет на завершение работы. Если только я вдруг не стану угрозой для общества, то отделаюсь лишь пощечиной.

Липпинкотт, с другой стороны, нес на себе груз неудач.

К счастью для него, у меня были другие причины, чтобы оставаться мотивированным. В первую очередь, тот факт, что в любой момент каждая мышца в моем теле могла онеметь и заклинить, включая сердце, и привести к его остановке. Так что, да, я чувствовал давление.

— Но мы все еще далеки от клинических испытаний на людях. — Липпинкотт опустился в кресло, как ребенок, который не получил то, что хотел на Рождество.

— Прививка человеку на этой стадии была бы катастрофой. Она смертельна. Это было бы безответственно. — В моей голове мелькнул образ пьяницы из переулка, которого я запер в клетке.

— Как и неспособность получить результаты. Не забывай о том, как трудно получить одобрение этого исследования, особенно с Брамвеллом во главе. — Он потер руки, явно волнуясь. — Моя возможность стать президентом этой академии зависит от успеха этого исследования, Деврик. Я рассчитываю на твои результаты. Твое исследование может изменить весь мир медицины и фармацевтики.

Как будто он должен был мне об этом напоминать. Этот человек не ступал в лабораторию уже двадцать лет. В свое время он был гениален, но вместо этого выбрал политику и административную драму — путь, которого я избегал с пылом нежелательной инфекции сифилиса.

— Я с нетерпением жду твоего следующего отчета по IBS.

— Мне нужно больше времени. Токсины, вырабатываемые этим паразитом, постоянно меняются и развиваются. — Практически превращаясь в монстров, с их зубами и хвостами скорпиона.

— Если тебе нужно больше времени, я дам тебе его. Но знай, что в ближайшие месяца на академию будет оказано огромное давление. Совет директоров, спонсоры, они хотят успеха. Им нужны результаты. Обещание этого исследования было единственным искупительным моментом для спонсоров.

— У меня будут результаты.

— Конечно, будут. В этом ты и твой отец различаетесь. — Его взгляд упал на мою руку, где я заклеил пластырем свой маленький любовный укус паразита. — Что там случилось?

— Порез. Ничего серьезного.

Он фыркнул.

— До тех пор, пока не произойдет заражение, не вырастет какая-нибудь устойчивая форма бактерий и не начнется сепсис.

— Я промыл ее, Эдвард. Тщательно.

Усмехнувшись, он постучал костяшками пальцев по моему столу, поднимаясь на ноги.

— Тогда я позволю тебе вернуться к этому.



ГЛАВА 11

ЛИЛИЯ

Звук гудка испугал меня, и я проснулась, прижавшись к прохладному стеклу окна. Слюна намочила мою щеку, и я провела рукой по лицу настолько незаметным движением, насколько это было возможно, оглядываясь по сторонам, чтобы увидеть других пассажиров, также пробуждающихся ото сна. В свете луны над водой висел густой туман, и я смотрела через окно на океан вдалеке.

Океан.

Я видела его всего один раз, когда была подростком. Как бы мы с сестрой ни мечтали поехать на пляж, мама всегда отказывала нам в этом, предпочитая вместо этого походы в лес. Как будто мама боялась воды.

Меня это завораживало.

— Внимание, пассажиры, мы прибыли в бухту Трешер, штат Мэн, где сейчас без пяти шесть утра. Температура воздуха — шестьдесят четыре градуса по Фаренгейту, местами густой туман. Паром отправится примерно в пять тридцать, чтобы доставить вас на остров Дракадия. Пожалуйста, заберите свой багаж и следите за тем, чтобы не сбиться с пути. Если это ваш первый год в Дракадии, поздравляю и добро пожаловать!